Исторический Портрет Петра 1 (1672-1725). Кратко

Исторический Портрет Петра 1

ПРОЧИТАВ ЭТУ СТАТЬЮ ВЫ УЗНАЕТЕ ОБ ИСТОРИЧЕСКОМ ПОРТРЕТЕ ПЕТРА ОЧЕНЬ МНОГО НОВОГО

СОДЕРЖАНИЕ:
 Исторический портрет Петра 1
 Рождение Петра
 Подавление стрелецкого бунта
 Путешествия по "Европам"
 Северная война
 Петровские реформы
 Измена царевича Алексея
 Коронация Екатерины
 Смерть Петра 1
 Северная война
 Петр 1 в оценке современников и потомков

Современники и потомки о Петре 1

1717 г. - портрет работы Карла Моора, который писал царя во время его пребывания в Гааге, куда тот прибыл на лечение. Из переписки Петра и его супруги Екатерины известно, что портрет Моора очень понравился царю, был куплен кн. Б. Куракиным и отправлен из Франции в Петербург. Воспроизвожу самую известную гравюру - работы Якоба Хубракена.

Вот уже почти триста лет личность Петра привлекает к себе боль внимание. Она вызывала огромный интерес современников, как соотечественников, так и иностранцев, стала объектом изучения и споров потомков Петру нельзя было оставаться безразличным, — пишет В. М. Мавроди нельзя было „никак" не относиться к нему. Его можно было либо любить, либо ненавидеть — середины не было. И такое отношение к нему современник всех последующих поколений, вплоть до нашего, объясняется не только в чем дела Петра, но и яркостью его личности, многогранной, сложной, пopой простой и цельной; ярким его умом, горением его широкой русской души."

Петр ни чем не походил на своих медлительных предков и чопорных европейских государей. Он был высок и красив, очень подвижен, обладал боль физической силой, был необыкновенно любознателен и трудолюбив. Жизнь его прошла в напряженном труде, в бесконечных войнах, поездках и походах Петр исколесил почти всю страну от Архангельска до Дербента, побывав во многих европейских странах. Французы-современники так описывали Петр время визита царя в Париж: „Он был высокого роста, очень хорошо ело худощав, смугл, глаза у него большие и живые, взгляд проницательный и иногда дикий, особенно когда на лице показывались конвульсивные движения. К он хотел сделать кому-нибудь хороший прием, то физиономия его проясняя и становилась приятною. Его неправильные и порывистые движения обнаруживали стремительность характера и силу страстей.

Никакие светские приличия не останавливали деятельность его духа величия и смелости возвещал государя, который чувствует себя хозяином повсюду.

Французов, привыкших к роскоши двора Людовика XIV, поражала невозможная скромность Петра, его странные, трудно объяснимые поступки. „В Париже для царя были приготовлены два помещения: в Лувре и в доме Ледигьер. Сначала Петр приехал в Лувр, где для него были отведены великолепно комнаты. Тут Петр провел около трех четвертей часа, посмотрел два стола, накрытые на 50—60 человек, спросил хлеба и редьки, попробовал шесть сортов вина, выпил два стакана пива, которое особенно любил, но не хотел оставаться в Лувре. Тщетно маршал Тессе упрашивал царя сесть за стол, уверяя, что король будет очень рад, если он проведет несколько дней в Лувре. Петр отказался и просил, чтобы его не стесняли; по видимому, помещения в Лувре ему показалось слишком великолепным.

Сохранилось предание, (царь сказал, что свита его в дороге вся запылилась и может запачкать прекрасные приборы. Приехав затем в дом Ледйгьер, Петр взял из руки встретившего его там человека свечку, прошел в спальню, остался недоволен приготовленною для него постелью и ушел спать в комнату своего денщика, лег на свою походную кровать."

Петр не любил пышных дворцовых за предпочитал скромные постройки с низкими потолками, уютными коминатами и спальнями. Летний и Зимний дворцы, возведенные по его желанию в сто были так малы, что ассамблеи и приемы послов обычно устраивались в роскошном дворце Меншикова, генерал-губернатора Петербурга, или в Сенате. Однако, отказавшись от роскоши Лувра и поселившись в частном доме, ревниво оберегал свое достоинство государя великого, народа. Он настоял на том, чтобы семилетний французский король Людовик XV и регент первыми нанесли ему визит.

Луи Эрнан изобразил встречу Петра 1 и Людовика 15 в Версале

Малолетний король очень понравился Петру и, порощавшись царь нарушил официальную церемонию, взяв ребенка на руки. По этому случаю он писал Екатерине: „Объявляю Вам, что в прошлый понедельник визитировал меня здешний королище, который пальца на два более Луки (карлика) нашего, дитя зело изрядное образом, и по возрасту своему довольно разумен, которому семь лет." Во время ответного визита в Тюильри Петр взял маленького короля I на руки и понес по лестнице. "Всю Францию несу на себе", — сказал он в шутку окружавшим его придворным и дипломатам.

В повседневной жизни Петр был очень нетребователен и неприхотлив. Его одежда состояла из простого суконного кафтана и камзола почти без кружев, обычных башмаков, чулок. Парик носил редко. Низкая треугольная шляпа была его любимым головным убором. Чрезмерная роскошь в одежде, господствовавшая среди европейской знати, не нравилась царю и нередко вызывала его насмешки. Во время пребывания во Франции, заметив, что маркиз де Нель ежедневно меняет платье, Петр сказал: „Мне кажется этот господин весьма недоволен своим портным." А покидая Париж, как говорят, заметил: „Жалею о короле и о Франции: она погибнет от роскоши." Петр довольствовался самой скромной пищей, в походах обычно той, чем кормили солдат и офицеров. Известно, например, что недалеко от Амьена Петр, торопившийся в Париж, отказался от великолепного обеда, приготовленного для него местным епископом. На замечание, что дальше по дороге долго не будет приличного стола, он сказал: „Я солдат, и когда найду хлеб и воду, я буду доволен."

Отправившись в 1717 году во Францию, Пётр I рассчитывал заключить политический союз с принимавшей его страной и договориться о браке своей дочери Елизаветы с Людовиком XV. Кроме того, царя интересовали достижения европейских учёных, парижская архитектура и восхитительный Версаль.

Повсюду, и в России, и за границей, Петр предпочитал разъезжать в скромной двуколке. Если же она не была готова, нетерпеливый царь садился в первый попавшийся экипаж. Так, однажды он сел в карету жены французского маршала Матиньона, которая приехала к нему с визитом, и приказал везти себя в Булонский лес, „маршал Тессе и гвардия, приставленная сопровождать „его повсюду, бежали тогда за ним как могли." Не обладая придворными маневрами, Петр в обществе — на балах и в гостях, держался непринужденно, требуя от каждого присутствующего лишь одного, чтобы „лишнего не врал и не задирал". За столом он часто занимал место, не подходящее для государя, например, Афядом с моряками и корабельными мастерами, что нередко вызывало скрытое раздражение и недовольство не только титулованной русской знати, но и иностранцев. Британский посол при русском дворе Д. Джеффрис доносил своему правительству, что английские мастера корабельного дела пользуются таким почетом, на который нельзя было бы расчитывать ни в какой другой стране, хотя бы они были знатными людьми, так как они окружены самым ласковым вниманием царя и, следовательно, всех высокопоставленных лиц государства.

Они участвуют во всех царских развлечениях и на празднествах сидят за его столом, в то время, когда знатнейшие люди принуждены ждать стоя." „Должен заметить, — вторит ему французский посол Де-Лави, — так как господствующей страстью этого монарха является установление своего могущества на море, то он благоволит к этим господам, для него удовольствие проводить с ними целые часы у них в доме и доверительно с ними говорить о всякого рода делах, когда он может урвать минуту от своих дел.

Петр был исключительно любознательным человеком. Он хотел все знать, все видеть и все делать своими руками. Малейшую возможность он использовал для пополнения своих знаний. Особенно это проявилось во время поездок за границу, где личность Петра неизменно вызывала всеобщее любопытство. Газеты и журналы того времени печатали подробные отчеты о посещении царем различных городов, о его деятельности как государя, превратившего Московию в могущественное государство, развенчавшего славу Карла XII как непобедимого полководца, заставившего всю Европу говорить об успехах России, как на полях сражений, так и в строительстве промышленности, флота, городов, в деле внутренних преобразований. „Но особенно изумляла всех любознательность Петра. Он все осматривал весьма тщательно, заходил в лавки, к ремесленникам, выспрашивал их через князя Куракина о подробностях их работы, причем обнаруживал обширные познания. Вещи только красивые, служащие к удовольствию, мало его занимали, но все, что имело полезную цель, что относилось к мореплаванию, торговле, к искусствам возбуждало его'любопытство и тут он приводил в изумление верностью, проницательностью взгляда, обнаруживал такую же быстроту в изучении, как жадность в приобретении познании." Некоторое представление о том, насколько разносторонними были интересы Петра во время таких поездок, дает неполный перечень дел, которые особенно занимали его в последнюю неделю пребывания в Париже в 1717 году: „1 июня царь был в Версале, где внимательно осмотрел королевские комнаты. Приехав в Париж, он отправился на Монетный двор, где в его присутствии отчеканили медаль в его честь.

Приехав в Париж, Петр отправился на Монетный двор, где в его присутствии отчеканили медаль в его честь

2 июня большую часть дня провел у герцога д’Антена. Там его видел Сен-Симон, отметивший, что Петр, „говоря много и оживленно, всегда сохранял свое величие, свое достоинство."

3 июня Петр посетил Сорбонну, где осматривал церковь и библиотеку, быстро переходя от одного предмета к другому. Наконец ему попались на глаза славянские рукописи и он стал внимательно рассматривать их. 4 июня Петр осматривал королевскую типографию, где в его присутствии было отпечатано множество пробных оттисков, затем посетил коллеж, основанный кардиналом Мазарини, оттуда отправился к изобретателю движущегося глобуса по системе Коперника. В тот же день он опять был на гобеленовой фабрике. 5 июня Петр смотрел экзерциции французской гвардии и мушкетеров. Войска были расположены на Елисейских полях.

Дюк де-Шон с сыном командовали конницей, д'Артаньян и Капильяк — двумя ротами мушкетеров... 6 июня Петр принял португальского посланника, посланника мальтийского ордена и папского нунция. Потом ездил смотреть химические опыты, был в лавке купца, затем снова в обсерватории, где провел более двух часов. 7 июня царь присутствовал на глазной операции, при удалении катаракты. Удостоверившись в успехе операции, Петр просил доктора взять для обучения русского ученика. В тот же день он встречается с герцогом Орлеанским, а затем поехал к королю прощаться. На другой день король „визитировал" Петра и пожелал ему счастливого пути. Затем Петр отправился в судебную палату, чтобы присутствовать при заседании парламента. В тот же день Петр посетил Академию Наук, где по случаю его прибытия было назначено чрезвычайное заседание.“



Любопытство Петра нередко подвергало его жизнь опасности. Так, в Утрехте, во время посещения шелковой мануфактуры, он попробовал остановить колесо машины и при этом едва не погиб. Спас его рабочий, схватив и оттащив от колеса. Едва вступив на французскую землю, пользуясь отливом, он захотел объехать Дюнкирхенскую банку и отправился на нее в карете. Вдруг поднялся сильный ветер, прилив начался с необыкновенной быстротой и вода покрыла дорогу, на которой находился царь; он едва успел отпрячь одну из лошадей и ускакать верхом от грозившей ему опасности.

Внешний вид «Ингерманланда» 1715 г. (реконструкция И. Иванова и А. Константинова).

Петр очень любил труд и знал четырнадцать ремесел. Для него было привычно держать в руках любой инструмент. Он был первоклассным кузнецом, плотником, токарем, мог отлить пушку и построить корабль. В ведомости Петербургского Адмиралтейства от 13 февраля 1704 года о выдаче жалованья сохранилась запись: „Корабельному мастеру Петру Михайлову триста шездесят шесть Рублев. Принял и расписался." Петр, как и все мастера получал заработанные деньги строго по расценкам, установленным для мастеров „изучившихся во окрестных государствах корабельному художеству." Петр был не просто хорошим мастером, он был замечательным конструктором, опытным организатором производства. Построенный по его чертежам 64-пушечный корабль „Ингерманландия" по своим мореходным качествам не знал себе равных и даже в XIX веке был образцом парусных кораблей.

Петр не только любил физический труд, но и гордился этим. „Видишь, братец, я и царь, — говорил он И. И. Неплюеву, руководившему строительством кораблей в Петербурге, — да у меня на руках мозоли, а все от того: показать вам пример и хоть бы под старость видеть мне достойных помощников и слуг Отечеству."



Любовь Петра к труду высоко ценили простые русские люди, запечатлевшие эту черту его характера в своих песнях и сказаниях. „Вот царь гак царь! Даром хлеба не ел, пуще батрака работал," вспоминали работные люди о посещении Петром Олонецких заводов.

Петр не любил обращать на себя внимание, не любил пышных встреч и церемоний. Подъезжая к Амьену во Франции и узнав, что его собирается встречать весь город, Петр на окраине пересел в карету наместника Амьена „и промчался через город, не желая ни останавливаться, ни видеть кого-либо. Он даже до того боялся преследования, что вышел из моей кареты, не ближе четырех верст от города и потом уже пересел в свою, — вспоминал маркиз де-Нель. — Таким образом, все мои трехдневные приготовления были напрасны, кроме одного, что свита царская отдохнула и пообедала. Говорят, что царь от того так скоро проехал через Амьен, что его напугали назойливым любопытством здешние обыватели, а он терпеть не может глазеющей на него толпы."

За границей, где Петру приходилось принимать много посетителей, часто высокопоставленных и знатных, присутствовать на разнообразных приемах, „иногда наскучив толпой посетителей, он удалял их одним словом, одним движением или просто выходил, чтобы отправиться куда влекло его любопытство." Исключительно честный в большом и малом, Петр особенно ценил эти качества в других. Многие „птенцы гнезда Петрова" за неблаговидные дела хорошо были знакомы с дубинкой царя, а некоторые и с палачом. Незначительные проступки и человеческие слабости Петр понимал и легко прощал. Так, однажды Неплюев опоздал к царю. Сначала, испугавшись, он хотел слукавить, но затем решил сказать правду: „Виноват, государь, вчера в гостях засиделся." И услышал в ответ: „Спасибо, малый, что говоришь правду. Бог простит. Кто богу не грешен, кто бабе не внук?!"

"Лейбниц (1646-1716) был одним из выдающихся умов всех времен, но как человеческим существом им трудно восхищаться".

Петр говорил по-немецки и знал голландский, французский, польский и латинский языки. Он знал истинную цену знаниям и прежде всего любил точные науки, т.к. их можно было применить на практике в кораблестроении, фортификации, артиллерии, строительстве промышленных мануфактур, каналов, городов и т.д. Увлекался он и естественными науками, особенно анатомией, ботаникой, агрономией, зоологией. Его внимание привлекали и гуманитарные науки — юридические, философские, политические. „Он усиленно занят был также составлением истории собственного царствования и в это дело вносил немало личного труда", — отмечал академик М. М. Богословский. По его распоряжению собирались летописи для написания отечественной истории, составлялись карты, готовились и отправлялись экспедиции, велась работа по организации Академии Наук. Г. В. Лейбниц, великий немецкий математик и философ, встречавшийся с Петром, в письмах к знакомым „восхвалял громадные способности царя, его опытность, многосторонние познания, его страсть заниматься механикой, астрономией, географией". По достоинству оценив заслуги Петра перед Отечеством, Парижская Академия Наук избрала его своим членом.

В благодарственном письме в Академию Петр писал: „что он с величайшею радостью и благодарностью принимает звание академика и постарается сделаться достойным ее членом, распространяя науки в своем государстве." Петр хорошо разбирался в архитектуре, знал живопись и другие виды искусства. Во время пребывания в Амстердаме в 1717 году он „занимался составлением чертежей, по которым должен был устраиваться великолепный петергофский парк. Что касалось картин, то ему более всего понравились произведения фламандского и брабантского вкуса. Он покупал картины Рубенса, Ван-Дейка, Рембранта, Ян Стена, Мириса, Ван-дер-Вефа, Вувермана, Остада, морские виды Адама Сило и пр.“ Его коллекции живописи и скульптуры положили основание Эрмитажу.

При всем этом Петр оставался сыном России и своего века. Часто развлечения царя были жестокими, грубыми, варварскими. Созданный им „Сумасброднейший, всешутейший и всепьянейший Собор" своими безобразиями и выходками наводил ужас на Москву. Нередко попойки „Собора" и „шутки" его участников заканчивались для некоторых смертью. Хотя, как отмечает В. М. Мавродин, „горячительные напитки не были непреодолимой потребностью Петр| как истый русский человек, широкая натура и хлебосол, он любил угостить в том смысле этого слова, какое вкладывалось в него в позапрошлый „осьмнадцатый" век, то есть напоить до полусмерти, а иногда и до смерти . Час пиру чьи-нибудь неосторожные слова вызывали со стороны Петра вспышку дикой ярости. Куда девался радушный хозяин или веселый гость! Лицо его искажалось судорогой, глаза становились бешеными, плечо подергивал горе тому, кто вызывал его гнев. Одна только Екатерина способна была успокоить. Петр охотно принимал участие в розыске, пытках и казнях. В нем причудливо сочетались веселый нрав и мрачная жестокость. Он мог совершенно непостижимо соединять веселье с кровопролитием. 26 июня 1718 в сыром мрачном каземате ушел в небытие его единственный сын, а на следующий день Петр шумно праздновал годовщину Полтавской „виктории" в саду „довольно веселились" до полуночи."

Николай Ге
Пётр I допрашивает царевича Алексея Петровича в Петергофе. 1871
Холст, масло. 135,7 x173 см
Государственная Третьяковская галерея, Москва

В истории с царевичем Алексеем — противником преобразований, в которого группировались реакционные силы, мечтавшие вернуть Россию к стародедовским порядкам, ярко отразились понятия Петра о долге и службе Отечеству, его беспокойство и тревога за будущее России, его непреклонное стремление уничтожить любые преграды на пути развития государства, предпринимал неоднократные попытки сделать сына своим сторонний последователем, но безуспешно. Для славы Отечества „своего живота я лею, неужели тебя недостойного пожалею?" — заявил Петр сыну. Неприятие петровских преобразований, враждебность к деятельности отца и его сподвижников определили трагическую судьбу царевича Алексея.

Скорый на расправу, Петр понимал, что его решения бывают иногда несправедливыми и говорил своим близким: „Знаю, что я также погрешаю и часто бываю вспыльчив и тороплив: но я никак за то не стану сердиться, г находящиеся около меня будут мне напоминать о таковых часах, показать мне мою торопливость и меня от оной удерживать." Правда, редко кто из приближенных Петра отваживался „удерживать" царя в момент гнева.

Смерти Петр не боялся, во всяком случае ни делом, ни словом ни разу обнаружил страха перед ней. Когда адмирал Крюйс в 1713 году посоветовал Петру не идти в опасный поход от Котлина в Ревель ввиду возможного наличия в Финском заливе превосходящего по силе шведского флота, заметив, „щастие и нещастие в баталии часто состоит в одной пульке", Петр ответил „Бояться пульки — не идти в солдаты." Он много раз доказывал свою храбр! в сражении при Лесной, в Полтавской баталии, у мыса Гангут. Во время наводнения в Петербурге 28 октября 1724 года он, рискуя жизнью, бросился в спасать тонущих солдат. „За мое Отечество и люди живота своего не жал не жалею", — говорил Петр.

„В гигантской, длившейся двадцать один год борьбе Петр проявил во всем блеске свои разнообразнейшие гениальные способности. Он оказался и пе классным стратегом (полководцем и флотоводцем), и проницательным лыс талантливым дипломатом, которого не могли обмануть ни англичане, ни французы, ни шведы, ни Австрия, ни Пруссия. Он проявил себя и как замечательный законодатель и администратор"

Петр I был широко образованным полководцем, воином по призванию. Венцом его полководческой деятельности слала битва под Полтавой. Оценивая полководческое искусства Петра, французский военный теоретик и писатель Роканкур писал: „Следует отметить, в этом сражении новую тактическую фортификационную комбинацию, которая была реальным прогрессом. Петр, отстранив рутину, которая с давних времен принуждала армии оставаясь неподвижными за ретраншементами в длинных линиях, прикрыл фронт се пехоты редутами, отделенными значительными интервалами. . . этим способом до тех пор не употреблявшимся, хотя одинаково удобным для наступления и обороны, должна была быть уничтожена вся армия авантюриста Карла XI.

Французский полководец, маршал Франции, главный маршал Франции.
Родился: 28 октября 1696 г., Гослар
Умер: 30 ноября 1750 г. (54 года), Замок Шамбор
Родители: Аврора фон Кёнигсмарк, Август Сильныи

Выдающийся полководец и военный теоретик 18 века Мориц саксонский, сын польского короля Августа II, в своем классическом труде по военному искусству говорит: "царь Петр, величайший человек своего столетия, боролся против военных неудач с терпением, равным величию его гения, и не переставал давать битвы, чтобы приучить к войне свои войска." Новаторской тактике Петра в Полтавской баталии, ее анализу он посвящает специальную главу под характерным названием: "О редутах и об их превосходном значении при боевых построениях." Даже Карл XII, прославленный шведский "Александр Македонский", которого Петр превратил в "скитающегося по турецким степям бесприютного беглеца, а Швецию во второстепенную державу", отдавал должное своему противнику. Шведский генерал Ранк во время встречи в Гааге с русским послом Куракиным в 1716 году говорил: "Я был при шведском короле в Турции и в Штральзунде, и все это время Карл XII отзывался о царском величестве с большим уважением: он считает его первым государем в целой Европе."

Стратегические и тактические принципы Петра как полководца были изложены в "Уставе воинском" 1716 года, а затем дополнены статьями, составленными на основе боевого опыта всей Северной войны. Полководческое новаторство Петра, формировавшееся в ходе тяжелых "баталий" со шведами, хорошо продуманные стратегические планы, оригинальность и самобытность их решения в ходе боев поставили Петра в ряд величайших полководцев мировой истории. Видный государственный и религиозный деятель петровского времени Феофан Прокопович, приветствуя Петра после Полтавы в Киевском Софийском соборе, говорил: "Величие и славу победы не иным мерилом мерим, токмо силою и храбростью побежденного от тебя супостата, свирепством и лютостью истинного льва свейского, ногою твоею попранного. . . "

Яркий стратегический и тактический талант, смелость и решительность в бою отличают Петра и как выдающегося флотоводца. Многолетний опыт борьбы на море и результаты побед над шведским флотом были обобщены в "Уставе морском", который на многие годы стал руководством для русских моряков. Идеи Петра о роли флота, обогащенные творчеством его последователей, адмиралами Г. А. Спиридовым, С. К. Грейгом, Ф. Ф. Ушаковым, Д. Н. Сенявиным, одержавшими замечательные победы на Балтике, Средиземном и Черном морях, прославили русский военно-морской флот.

Портрет фельдмаршала графа А. В. Суворова.
Й. Крейцингер. 1799 год

И не случайно А. В. Суворов, узнав, что эскадра Ф. Ф. Ушакова в 1799 году взяла штурмом неприступную французскую крепость на острове Корфу в Ионическом море, воскликнул: "Великий Петр наш жив! Что он по разбитии в 1714 году шведского флота при Аландских островах (у мыса Гангут) произнес, а именно: "Природа произвела Россию только одну; она соперниц не имеет!" - то и теперь мы видим... Я теперь говорю сам себе: "Зачем не был я при Корфу хотя бы мичманом?" Не менее восторженно отзывался о Петре и Наполеон Бонапарт: "Он был, как и я, артиллерийским поручиком!" - с восхищением говорил о Петре французский император своему адъютанту генералу Нарбону в 1812 году, в Кремлевском дворце. Наполеон, хорошо знавший историю военного дела, обратил особое внимание на то, что Петр гораздо раньше других полководцев оценил огромное значение артиллерии.

Важную роль во внешней политике Петра играла дипломатия. В начале XVIII века рядом со старым Посольским приказом, который уже не справлялся с резко возросшими задачами дипломатической службы, возникла "походная Посольская канцелярия", превратившаяся со временем в Коллегию иностранных дел. Во главе ее были поставлены канцлер Г. И. Головкин и подканцлер П. П. Шафиров. При Петре дипломатическую службу успешно несли Б. И. Куракин, А. А. Матвеев, В. Л. Долгорукий, П. А. Толстой, А. И. Остерман и другие. Ди-пломатическая деятельность Петра проходила в сложных, часто очень тяжелых условиях, особенно в начальный период, когда с мнением представителей "Московии" западные страны не находили нужным считаться. Во многих переговорах Петр сам принимал активное участие. Он ввел должности "чрезвычайных и полномоченных послов", т.е. постоянных представителей России за граицей. В Москве, а затем в Петербурге появились постоянные представители многих европейских и восточных стран.

Главной задачей петровской дипломатии стала борьба по обеспечению выхода России к берегам Балтийского моря. Отправляя послов за границу, Петр подробно инструктировал их, как себя вести в различных ситуациях, быть дальновидными и расчетливыми, уметь сосредоточиться на главном и подчинять ему все остальное, как разоблачить ложь и распространить правду о своем Отечестве. Трезвый и осторожный политик, честный и расчетливый в своих поступках, Петр умело направлял дипломатическую службу страны на защиту ее интересов. Он "первый вполне оценил изумительно благоприятную для России ситуацию в Европе. Он ясно увидел, наметил и начал осуществлять основные линии русской политики как по отношению Швеции, Турции, Персии, Польши, так и по отношению к Германии", - писал Ф. Энгельс о Петре, считая его "действительно великим человеком".

Петр с большой настойчивостью проводил принцип неприкосновенности личности посла, олицетворявшего честь и достоинство государства за рубежом. Характерным примером в этом отношении стал случай с русским послом в Англии А. А. Матвеевым. В 1708 году он был арестован и подвергся оскорблениям, что вызвало возмущение всего дипломатического корпуса. Пострадавшего посетили все "до единого иностранные министры, содрагаясь о таком афронте, от века не слыханном и нигде в историях. бесприкладном".

Английское правительство, пытаясь загладить инцидент, предложило Матвееву крупный денежный подарок, но посол не только не принял подарок, но демонстративно покинул Англию, заявив, что в его лице было нанесено оскорбление самому царю. На сессии английского парламента действия против Матвеева были признаны преступлением "как перед английскими законами, так и перед международным правом, на коем основывается привелегия посланников", Петр потребовал смертной казни лицам, виновным в оскорблении посла. Королева Анна вынуждена была направить в Россию специальных послов с извинениями. При этом, в грамоте английской королевы Петр именовался "цесарем", т.е. императором. Царь, "принимая на вид внимание нации, выраженное в парламентском акте, а так-же честь, оказанную ему королевой настоящим посольством", не стал настаивать на своем требовании сурово наказать виновных, удовлетворившись сообщением, что они уже привлечены к ответственности. Таким образом, данный инцидент, благодаря энергичному вмешательству Петра, послужил поводом для законодательного оформления посольского права.

Жак Давид Мартин де Кампредон
фр. Jacques David Martin de Campredon Portrait de Jacques David Martin, baron de Campredon
Портрет из Музея армии, Париж.

Характеризуя Петра и положение в России после окончания Северной войны, французский посол при русском дворе Кампредон писал в Париж: "Он (Петр) выполнял обязанности барабанщика и плотника и постепенно переходя из чина в чин, дошел до звания генерала и адмирала, соблюдая во всякой должности с самой крайней точностью повиновение и субординацию по отношению к высшим начальникам и дисциплине. С непостижимым трудом и терпением ему удалось образовать хороших сухопутных и морских офицеров, превосходных солдат, более чем стотысячную регулярную армию, флот из 60 кораблей, из которых 20 линейные, при чем ежегодно он увеличивает свой флот ста пятьюдесятью галерами. Уже видели, как с этими судами он пересекал Балтийское море и был способен в очень короткое время перевезти значительную армию во владения своих соседей. Россия, едва известная некогда по имени, теперь сделалась предметом внимания большинства держав Европы, которые ищут ее дружбы, или боясь ее враждебного отношения к их интересам, или надеясь на выгоды от союза с ней."

Высоко оценив результаты Северной войны, Кампредон, отмечая заслуги Петра как главы государства, полководца и дипломата, особо подчеркивал, что в нем проявился "великолепный гений, подкрепляемый зрелыми размышлениями ясного проникновенного рассудка, чудодейственной памятью и храбросделали Петра "величайшим обладателем земель во всей Европе и самым могущественным государем Севера."

Невиданный размах преобразований Петра, всколыхнувший Россию, упорная многолетняя борьба за выход к Балтийскому морю по разному оценивались современниками и потомками. Если реакционные и консервативные силы, це-плявшиеся за старомосковские порядки, видели в Петре "антихриста" и стара-лись всячески очернить царя и его деятельность, - сторонники преобразова-ний, сподвижники Петра и его последователи преклонялись перед ним, считая его чуть ли не божеством.

Портрет М. В. Ломоносова художника Л. С. Миропольского (1787)

Восхищенный результатами преобразований и той ролью, которую играл в них Петр, М. В. Ломоносов писал в "Слове похвальном Петру Великому": "Я в поле меж огнем; я в судных заседаниях между трудными рассуждениями; я в разных художествах. . ; я при строении городов, пристаней, каналов; я меж стенанием валов Белого, Черного, Балтийского, Каспийского моря и самого Океана духом обращаюсь; везде Петра Великого вижу, в поте, в пыли, в дыму, в пламени; и не могу сам себя уверить, что один везде Петр, но многие; и не краткая жизнь, но лет тысяча. С кем сравню великого государя!. . Итак, ежели человека богу подобного по нашему понятию найти надобно, кроме Петра Великого не обретаю."

"Петр в понимании Ломоносова - это творец и одновре-менно символ новой России, человек, совершивший нечто неподвластное человеку, перевернувший весь жизненный уклад огромной страны, определивший ее настоящее величие и заложивший основы величия будущего, сотворивший мир новых культурных ценностей, создавший оптимальные условия для формирования нового человека и нового отношения к человеку и сам воплотивший в себе идеал нового человека: просвещенного и страстного, сильного духом и широкого душою, увлекающегося и расчетливого, - человека мощной индивидуальности, решающей чертой которого является гармоническое соединение личного и общенационального интереса," - отмечает Е. Н. Лебедев.

Пою премудрого Российского Героя,. Что грады новые, полки и флоты строя, От самых нежных лет со злобой вел войну, Сквозь страхи проходя, вознес свою страну, Смирил злодеев внутрь и вне попрал противных, Рукой и разумом сверг дерзостных и льстивых, Среди военных бурь науки нам открыл И мир делами весь и зависть удивил.

Так славит "дела Петровы" великий ученый в неоконченной героической поэме "Петр Великий". Кипучую и многогранную деятельность Петра, разбудившую Русь, славили многие писатели и поэты XVIII века. Г. Р. Державин свое восхищение и прекло-нение перед царем-преобразователем выразил такими стихами:

Оставя скипетр, трон, чертог, Быв странником, в пыли и в поте, Великий Петр, как некий бог, Блистал величеством в работе.

Николай Михайлович Карамзин
Karamzin by Tropinin (1818, Tretyakov gallery)
Портрет кисти Тропинина (1818)

Н. М. Карамзин, увидев памятник Людовику XIV в Париже, писал о величии дел Петра: "Сии два героя были весьма не равны в великости духа и дел своих. Подданные прославили Людовика: Петр прославил своих поданных - первый отчасти способствовал успехам просвещения: второй, как лучезарный бог света, явился на горизонте человечества и осветил глубокую тьму вокруг себя, - в правление первого тысячи трудолюбивых французов принуждены были оставить Отечество: второй привлек в свое государство искусных и полезных чужеземцев. первого уважаю как сильного царя: второго почитаю как великого мужа, как Героя, как благодетеля человечества, как моего собствен-ного благодетеля." И далее, говоря о сооружении Петру памятника в Пет! - "Медного всадника", добавляет: "При сем случае скажу, что мысль пос статую Петра Великого на диком камне, есть для меня прекрасная, нес иная мысль - ибо сей камень служит разительным образом того сос России, в котором была она до времен своего преобразователя."


Поэт-революционер К. Ф. Рылеев, обращаясь в "Думах" к образу П целью "возбудить доблесть сограждан подвигами предков", писал:

Страшный в брани, мудрый в мире,
Превзошел ты всех владык,
Ты не блещущей порфирой -
Ты душой своей велик.
Подобно Рылееву и другим поэтам-декабристам, А. М. Языков воспев роическое прошлое русского народа. В его оценке:

Наш Петр, гигант между царей,
Один великий, несравненный,
И Карл, венчанный дуралей -
Неугомонный, неизменный,
С бродяжной славою своей.
Когда прославившись мечом,
Он шел с полуночным царем
Изведать силы боевые,
Не зная, дерзкий, как бодра
Железной волею Петра
Преображенная Россия!

В. Г. Белинский в горячих спорах с славянофилами, с присущей ему страстью подчеркивал заслуги Петра в деле исторического прогресса страны: "Петр Великий есть величайшее явление не нашей только истории, но истории человечества; он божество, вызвавшее нас к жизни, вдунувшее душу живу колоссальное, но поверженное в смертную дремоту тело древней России. П; Великому мало конной статуи на Исаакиевской площади; алтари должно подвигнуть ему на всех площадях и улицах великого царства Русского, величии Петра Белинский видел величие русского народа, его исторического прошлого, его великого будущего. С гордостью он утверждал: "Из ничтожного духом народа и не мог бы выйти такой исполин, как Петр: только в Taком народе мог явиться такой царь, и только такой царь мог преобразовать та народ."

Большинство представителей передовой общественной мысли XIX высоко оценивая деятельность Петра, видели в нем уже не столько "земное божество сколько гениальную личность, выдвинутую на историческую арену ходом р вития Русского государства, личность, претворившую в действительность жизненно важные преобразования для страны. Так, И. А. Добролюбов утверждал что Петр "разрешил вопросы, давно уже заданные правительству самой жизни народной - вот его значение, вот его заслуги . . . Преобразования Петра дав сделались у нас достоянием народной жизни, и это одно уже должно заставить нас смотреть на Петра, как на великого исторического деятеля, понявшего осуществившего действительные потребности своего времени и народа."

Никола?й Александрович Добролюбов
(24 января (5 февраля) 1836, Нижний Новгород — 17 (29) ноября 1861, Санкт-Петербург)
русский литературный критик рубежа 1850-х и 1860-х годов, поэт, публицист.
Представитель «революционной демократии».

Добролюбов видел в Петре реформатора-самодержца, который "в матросской куртке, с топором в руке, так же грозно и властно держал свое царство, как его предшественники, облеченные в порфиру и восседавшие на золотом трон со скипетром в руках", то А. И. Герцен, характеризуя Петра, считал, что "к концу XVII века на престоле царей появился смелый революционер, одаренный обширным гением и непреклонной волей - это деспот по образцу Комитета общественного спасения", "что его революционный реализм берет верх над его царским достоинством." Н. Г. Чернышевский отмечал, что основы грандиозны замыслов Петра опирались на "беспредельное желание благ Родине, одушевляющие всю жизнь, направляющие всю деятельность этого великого человека". Отмечая беззаветное служение Отечеству, стремление видеть Россию "в блаженстве и славе", Чернышевский подчеркивал, что "русский должен быть патриотом в том смысле, в каком им был Петр Великий."

Многочисленные реформы и тяжелая война, потребовавшие огромных усилий государства, легли тяжким бременем на плечи народа, резко усилили феодально-крепостническую эксплуатацию. Мысль о том, что народ несет на себе основную тяжесть исторических преобразований, нашла яркое, образное выражение в одном из замечательных стихотворений А. К. Толстого:

- Государь ты наш батюшка,
Государь Петр Алексеевич,
Что ты изволишь в котле варить?
- Кашицу, матушка, кашицу, Кашицу, сударыня, кашицу!
- Государь ты наш батюшка, Государь Петр Алексеевич,
А чем ты изволишь мешать ее?
- Палкою, матушка, палкою, Палкою, сударыня, палкою!
- Государь ты наш батюшка,
Государь Петр Алексеевич,
А кто же будет ее расхлебывать?
- Детушки, матушка, детушки,
Детушки, сударыня, детушки!

"Кашицу", заваренную Петром из "заморских круп", пришлось "расхлебывать" народу, что нашло широкое отражение в песнях, сказаниях, сказках, преданиях.

"Ох, ты батюшка, государь-царь, православный.
Ты зачем, государь-царь, чернят разоряешь?
Ты зачем больших господ сподобляешь?" -
поется в одной из народных песен.

Хотя преобразования Петра народ оплатил дорогой ценой: только убитыми и ранеными в Северной войне Россия потеряла 120 тысяч человек, но цель в основном была достигнута. Деятельность Петра была смелой попыткой выскочить из рамок отсталости - военной, государственной, промышленной и культурной. Все, что мешало делу преобразований, Петр жестоко и неумолимо сметал со своего пути. По словам В. И. Ленина: "Петр ускорял перенимание западничества варварской Русью, не останавливаясь перед варварскими средствами борьбы против варварства."* Петр не успел завершить свои планы. Жизнь, полная беспрерывной борьбы, повседневного напряжения и излишеств подорвала его здоровье. Спасая моряков на Неве во время наводнения 28 октября 1724 года, он простудился, вскоре слег в постель и 28 января 1725 года скончался.

И. Н. Никитин «Пётр I на смертном одре»

Хоронили Петра в столице, поверженной в траур, в Петропавловском соборе при огромном стечении народа. Феофан Прокопович говорил в надгробном слове: "Что се есть! До чего мы дожили, о, россияне! Что видим? Что делаем? Петра Великого погребаем.. . Но дела Петра будут жить." Сам Петр верил и надеялся, что его дела не умрут вместе с ним, потому что они были обращены в будущее во имя процветания и славы Отечества: "Я предчувствую, - говорил он, - что россияне когда-нибудь, а может быть и при жизни еще наше пристыдят самые прея лощенные пароды успехами своими в науках, неутомимостью в трудах и величеством твердой и громкой славы."

Северная воина стала одной из самых ярких из самых ярких героического страниц героического прошлого нашего народа, свидетельством боевого искусства русской регулярной армии и военно-морского флота. Рассказы о героизме солдат и моряков во время войны со шведами передаются из поколения в поколение. Их дела неразрывно связаны с образом Петра I, ставшего в ряд великих деятелей русской и мировой истории. Мужество героев Полтавы и Гангута вдохновляло на подвиги солдат выдающихся последователей Петра I, развивших и обогативших его полководсческое искусство П. А. Румянцева, А. В. Суворова, М. И. Кутузова; моряков Балтийского и Черноморского флотов, сражавшихся под командованием адмиралов Г. А. Спиридова, С. К. Греига, Ф. Ф. Ушакова. Боевому наследию героев Северной войны были верны многие военачальники русской армии и флота XIX - начала XX столетий. Среди них знаменитые генералы М.Д. Скобелев и А. А. Брусилов, адмиралы Д. Н. Сенявин и П. С. Нахимов. . .

Боевые традиции петровской, армии и флота, овеянные славой громких "баталий" за честь и независимость нашей Родины, играли важную роль в деле воспитания патриотизма у воинов Красной Армии в годы Великой Отечественной войны. Духовную силу русских исторических героев, помогавших потомкам выстоять в суровых испытаниях, поднимавших на подвиги советских солдат в годы борьбы против немецко-фашистских захватчиков, прекрасно выразил Л. М. Леонов, писавший в 1943 году в дни Курской битвы: "Ты не один в этой огневой буре, русский человек. С вершин истории смотрят на тебя песенный наш Ермак, и мудрый Минин, и русский лев Александр Суворов, и славный Пушкиным воспетый мастеровой Петр Первый, и Пересвет с Ослябей, что первыми пали в Куликовском бою. В трудную минуту спроси их, этих строгих русских людей, что по крохам собирали нашу Родину, и они подскажут тебе как поступить, даже оставшись в одиночку среди вражьего множества. "