Картины Айвазовского с названиями и описанием. 4 часть

Биография, картины

Среди живописцев XIX века Иван Константинович Айвазовский был не только русской, но и европейской знаменитостью. Его имя до наших дней пользуется особой известностью и популярностью, наряду с именами К.П.Брюллова, И.Е.Репина, И.И.Левитана, И.И.Шишкина.

К нему рано пришла слава одного из лучших маринистов, и она не изменила художнику на протяжении шестидесятилетней творческой деятельности. Еще при его жизни широко распространилась летучая фраза: „Достойно кисти Айвазовского!“, когда заходила речь о чем-то необыкновенном.

Слава Айвазовского была вполне заслуженной. Художник тонко чувствовал красоту морской стихии и как никто умел передать ее в своих картинах. Без малого полтора века они сохраняют свое обаяние и волнуют зрителей.

Судьба, казалось, не сулила будущему живописцу больших успехов. Он родился 17 июля 1817 года в семье разорившегося купца, который ко времени появления третьего сына, Ивана, был старостой феодосийского базара. Древний город, основанный в VI веке до нашей эры милетскими греками, к началу XIX столетия превратился в заштатный провинциальный городок.

Семья Айвазовских жила в небольшом одноэтажном домике с побеленными стенами. Поглощенный заботами о заработке для семьи, Константин Гайвазовский1 мало занимался воспитанием детей. Вместе с тем он был образованным человеком, знал несколько языков, много читал, и это, несомненно, наложило отпечаток на нравственную атмосферу семьи.

В раннем возрасте у Айвазовского проявились незаурядные музыкальные и художественные способности. Он без чьей-либо помощи научился весьма неплохо играть на скрипке и увлеченно рисовал.

Первыми детскими рисунками были копии с гравюр, посвященные греческой о бодительной революции 1821-1829 годов. Мальчик срисовывал портреты гречес патриотов и эпизоды вооруженной борьбы против оттоманского владычества. Едв это обращение к событиям в Греции было случайным. Героическая борьба гречеы народа за независимость приковала к себе всеобщее внимание. А. С. Пушкин, Д. I рои откликнулись на нее стихами. Э.Делакруа создал трагическое полотно „Хиосе резня". В.Гюго писал:
Скорее в Грецию! Пора! Ей вся любовь!
Пусть мученик-народ отмстит врагам за кровь.
Которую там проливают.
Скорее в Грецию, друзья! Свобода! Месть!

Конечно, Айвазовский вдохновлялся не этими стихами и не строфами Байро: Пушкина, он находился в среде, горячо сочувствовавшей греческим патриотам. К г теме художник еще не раз будет обращаться в зрелые годы.

Рисование, начиная с детских лет, было главным смыслом жизни Айвазовского всегда он имел под рукой рисовальную бумагу, и тогда рисовал на выбеленных фс сийских стенах самоварным углем. Однажды у калитки своего дома он изобразил i туральную величину стоящего в карауле солдата в полной амуниции. Случайно нс на глаза феодосийскому градоначальнику А.И.Казначееву, этот рисунок изменил всей жизни будущего художника. Казначеев принял горячее участие в судьбе талан1 вого мальчика. Он подарил ему ящик с акварельными красками и стопу рисовал! бумаги, а кроме того, предложил учиться вместе со своими детьми рисованию у го ского архитектора Коха.

Казначеев не случайно взялся опекать Айвазовского. В его семье искренне люС литературу и искусство. Он знал А.С.Пушкина в трудные для поэта годы одесс ссылки. Как правитель канцелярии М.С.Воронцова он посильно оберегал Пушкин гонений.

Позже, когда Казначеева в 1830 году перевели по службе в Симферополь, он пс Айвазовскому определиться после окончания феодосийского уездного училища в Симферопольскую гимназию.

В Симферополе Айвазовский много копирует и рисует с натуры, причем делаег столько заметные успехи, что знакомая Казначеева Н. Ф. Нарышкина через архи тора С. Тончи начала в Петербурге хлопоты по определению юноши в Академик дожеств на казенный счет. Президент Академии художеств А. Н. Оленин, котор были представлены рисунки, написал: „Молодой Гайвазовский, судя по рисунку имеет чрезвычайное расположение к композиции



По поводу зачисления „молодого Гайвазовского“ на казенный кошт в Акаде: художеств между Олениным и министром двора П.М.Волконским завязалась ожив ная переписка. Осторожный Волконский, имевший обыкновение отказывать в пр бах, за что имел среди современников кличку „князь Нет“, на этот раз был благое ней. (По счастливому стечению обстоятельств Айвазовский был зачислен в последний прием учеников на казенный счет.)

23 августа 1833 года юноша приехал в столицу. Он попал в Академию художеств в период реорганизации: Николай I приводил в порядок "своих художников", в результате чего в 1840 году в Академии было полностью упразднено преподавание всех общеобразовательных предметов.

И. К. Айвазовский. Айвазовский в детстве играет на скрипке. 1880-е гг.

С благоговением вступил Айвазовский под высокие своды Академии. Началось семилет-нее обучение искусству живописи. Распорядок дня академических учеников был жестким и требовал большого напряжения А сил. Занятия начинались с семи утра. Первые утренние часы отводились общеобразовательным и теоретическим предметам. С двенадцати до трех часов пополудни ученики занимались живописью. После обеда было опять два-три часа классных занятий, а вечером - рисунок. В Академии Айвазовский был определен в пейзажный класс к профессору М. Н. Воробьеву.

Ученик Ф.Я. Алексеева, Максим Никифорович Воробьев в ноябре 1824 года принял от своего учителя руководство пейзажным классом. Он существенно изменил методику обучения, ориентируя воспитанников на работу с натуры. По свидетельств) живописца и педагога К.И.Рабуса, учившегося у Воробьева, "драгоценный дар. малому числу людей известный, дар преподавания вполне принадлежал М. Н. Воробьев). Сокращенно, сжато, но с изумительной ясностью разрешал он труднейшие задачи, так что ученику, слушавшему его, впоследствии не приходилось затрудняться никакими другими задачами".

В 1820-1830-е годы пейзажная живопись находилась на переломе. Незадолго до этого она начала завоевывать относительную самостоятельность как жанр. В XVIII веке пейзаж чаще выступал в облике архитектурных перспективных видов, призванных изображать новые строения столицы и губернских городов, то есть продолжал традицию "першпективных ведут", возникшую еще в петровское время. Поручалось пейзажистам и исполнение картин, призванных украсить дворцы, особняки и богатые усадьбы. В этом случае вполне удовлетворялись сочиненными пейзажами, достаточным считалось сходство в манере исполнения с каким-либо модным художником XVI-XVII веков. Это сентиментальное течение отразилось в конкурсных заданиях такого типа: "Представить отдохновение рогатого скота в небольшом числе близ развалин древнего здания. В целом в Академии XVIII - первой четверти XIX века пейзажной живописи отводилось промежуточное место между прикладными видами искусств и исторической живописью.

Воробьев одним из первых поставил перед учениками задачу насыщения пейзажа настроением. Это был весьма серьезный шаг пейзажа на пути к обретению им самостоятельности как жанра. Хотя в сути своей подобные начинания противоречили нормативным представлениям академической эстетики, они не преследовались, расцениваясь как уступка вкусам зрителей. Однако первенство исторической живописи постепенно теряло свою бесспорность. Это можно было заметить хотя бы потому, что в пейзажную мастерскую все охотнее шли ученики. Причину этого нужно искать не только в педагогическом авторитете Воробьева, но и в том значении, которое придавал романтизм пейзажу. Под влиянием романтической эстетики менялось отношение к пейзажу среди художников и публики.

Портрет А.И. Казначеева. 1847г. И.К. Айвазовский

Издатель и литератор Н. А. Полевой в повести "Живописец, опубликованной в 1833 году на страницах журнала "Московский телеграф, писал: "Начинают теперь гнать схоластические и классические формы из нашей литературы; но в художествах они царствуют у нас беспрекословно, самовластно446.

Замечание Полевого справедливо только отчасти. В пейзаже самовластье норматива было уже поколеблено Сильвестром Щедриным, а в исторической живописи Карлом Брюлловым был создан "Последний день Помпеи.

В целом ряде произведений ощутимо обозначились те перемены в русской живописи, которые привели к блестящим достижениям реализма во второй половине XIX века.

Воробьев принадлежал к поколению художников, чье творчество составляло переходную эпоху. Он видел содержание пейзажа или, выражаясь словами того времени, его „идею в определенной театрализации изображаемого. „Краски, колорит ласкают идею художника, и произведение с превосходным колоритом, но без идеи будет далеко от удовлетворения чувства изящного в человеке, - наставлял он своих учеников. Далее Воробьев пояснял свое суждение любопытным примером: "Чтобы лучше видеть превосходство идеалиста над натуралистом, надобно видеть гравюры с Пуссена и Рюиздаля, когда тот и другой являются перед нами без красок.

Картины Рюиздаля - прямое подражание природе; местность, с водою, деревьями, взятая целиком, перенесена на холст при большой естественности красок; хочется погулять в его картинах, сорвать болотный цветок; но в гравюре прелесть их, преимущественно заключающаяся в расцвечивании, теряется; идея же Пуссена и в гравюре удерживает при себе все свое очарование, - и это единственно потому, что у него общее, масса, характерное очертание предметов, заманчивое изобретение, расположение составных частей пленяет зрителя.

Айвазовский. Вид Амальфи близ Неаполя. 1843

Сравнивая пейзажи Я.Рейсдаля и Н. Пуссена, Воробьев достаточно определенно формулирует условия, которым должен отвечать образцовый пейзаж. Его симпатии целиком отданы выдающемуся мастеру классицизма Пуссену. Сочинение пейзажей, их компоновку - "заманчивое изобретение11, сохранение характерных очертаний предметов Воробьев считает естественным и необходимым условием работы пейзажиста. Этими правилами он руководствовался во многих своих пейзажах, но лучшие виды Пе-тербурга написаны им в большей степени под влиянием чувства, а не правил. В первых своих работах и Айвазовский следовал наставлениям профессора. Со временем взгляды Воробьева менялись, и он стал отдавать должное колористическим качествам пейзажного мотива. Так, характеризуя одну из своих собственных работ, он говорил: "У нас Нева -красавица, вот мы и должны ее воспевать; на тона надо смотреть, на тона - ими художник хотел воспеть!"

Многие художники вспоминали Воробьева добрыми словами, большинством своих учеников Воробьев мог гордиться. Чуждый доктринерству, он умел почувствовать ин-дивидуальность своих учеников, поощрить их самостоятельность. Его питомцы М. И. Лебедев, И. К. Айвазовский, А. П. Боголюбов, М. И. Бочаров, Л. Ф. Лагорио, братья Никанор и Григорий Чернецовы и другие прочно вошли в историю русского пейзажа.

По авторитетному свидетельству известного историка искусства П. Н. Петрова, Воробьев был не только хорошим пейзажистом, баталистом, жанристом - в нем скрывался и "маринист не без достоинств". В наши дни Воробьев более всего известен своими видами Петербурга. Именно на 1830-е годы, то есть на время, когда у него учился Айвазовский, приходятся пейзажи, выказывающие несомненный интерес Воробьева к состоянию атмосферы или, как он сам говорил, воздуха, прежде всего - картины "Осенняя ночь в Петербурге, "Набережная Невы у Академии художеств". В этих работах заметен интерес к живописным тональным отношениям. Айвазовский в ранних своих произведениях учитывает опыт учителя, но не ограничивается только этим. Живой и общительный южанин завязывает знакомства и вне Академии.

Уже в первый год пребывания в Петербурге Айвазовский познакомился с Алексеем Романовичем Томиловым, обладателем прекрасной коллекции произведений искусства, начало которой было положено в 1800-е годы. В собрании Томилова находились античные мраморы, бронза эпохи Возрождения, произведения голландских, фламандских и итальянских художников XVII-XVIII веков, французских мастеров от Н. Пуссена до Ж.-Б. Греза. Русское искусство было представлено картинами исторических живописцев А. П. Носенко, А. Е. Егорова, портретами кисти Ф.С.Рокотова, B. Л. Боровиковского, А. Г. Варнека, О. А. Кипренского, пейзажами Ф. Я. Алексеева и C. Ф.Щедрина. Огромную ценность представляло собрание офортов Рембрандта, на-считывавшее триста тридцать четыре оттиска.

Взгляды Томилова на искусство были радикальными для своего времени. Он считал, что "цель живописи должна быть передание другим тех впечатлений, какие природа сделала на художника через предмет или предметы, им изображаемые".
Внимательное знакомство с коллекцией Томилова, содержательные беседы с ним, несомненно, оказали большое влияние на художественное развитие Айвазовского, ко-торому в то время шел семнадцатый год. Томилов не ограничивался одним просвещением юноши, но и создавал ему условия для работы. А работать необходимо было

И. К. Айвазовский. Старая Феодосия. 1839

много — предстояло пройти ряд академических конкурсов, чтобы завоевать большую золотую медаль, дававшую право на пенсионерскую поездку за границу. Айвазовский уверенно шел в числе лучших учеников, и, казалось, ничто не предвещало каких-либо осложнений в его судьбе.

В начале 1835 года он случайно познакомился с французским художником Филиппом Таннером. Это был человек авантюрного склада, из числа тех, кто, преследуя собственную выгоду, не считается со средствами и, не задумываясь, перешагивает через других. Такие люди, где бы они ни появлялись, скандально бьются за собственные интересы. Таннер был пейзажистом с талантом нравиться любителям искусств из аристократических салонов. Перегруженный заказами на пейзажи Петербурга и его окрестностей, он нуждался в умелом помощнике.

На эту роль к нему был приставлен Айвазовский, получивший в 1835 году за „Вид на взморье в окрестностях Петербурга" и „Этюд воздуха над морем“ серебряную медаль. Официально он числился учеником Таннера и должен был перенять его мастерство. На деле же все сводилось к исполнению поручений французского художника, касающихся подготовительной работы. Худшим в положении Айвазовского было то, что Таннер не давал ему возможности работать самостоятельно.

И. К. Айвазовский. Портрет адмирала Лазарева М.П. 1839

Будь Айвазовский более робкого характера, его, вероятно, постигла бы судьба Александра Полякова, попавшего в безраздельную зависимость от Дж. Доу, который беззастенчиво эксплуатировал своего помощника и присваивал его труд.

Айвазовский, пренебрегая запретом Таннера, написал и выставил на осенней выставке Академии художеств 1836 года пять картин: "Вид части Кронштадта с идущим на парусах стопушечным кораблем, в бурливую погоду (Большой рейд в Кронштадте)", "Вид парохода "Геркулес", идущего посредством паровой машины, при бурливой погоде", "Моряки- чухонцы, стоящие на берегу", "Два мальчика на ловле рыбы удою", "Мальчики, играющие в бабки" (все 1836 г.). Живописные качества этих работ и определенная нарочитость композиционных решений характеризуют их как талантливые, но ученические работы. Однако и круг тем, и композиционное мышление художника свидетельствовали о его профессиональной зрелости. Айвазовский на протяжении всей своей жизни будет перемежать марины жанровыми сценами.

На осенней выставке 1836 года экспонировались такие значительные картины, как "Явление Христа Марии Магдалине" Александра Иванова, "Парад на Марсовом поле" Г. Г. Чернецова, портреты О. А. Кипренского, пейзажи М. Н. Воробьева, М. И. Лебедева, скульптуры Н. С. Пименова "Парень, играющий в бабки" и А. В. Логановского "Парень, играющий в свайку". Но даже рядом с такими первоклассными произведениями картины Айвазовского привлекли внимание публики и имели успех. Автор их оказался в самом деле "даровитым мальчиком", как охарактеризовал Айвазовского при зачислении в Академию художеств А. Н. Оленин. Выставку посетил А. С. Пушкин. Айвазовский был представлен поэту. "Работайте, работайте, молодой человек, - это главное", - посоветовал он художнику.

В рецензии на академическую выставку "Художественная газета" писала: "Две картины Айвазовского, изображающие пароход, идущий в Кронштадт, и голландский корабль в открытом море, говорят без околичности, что талант художника поведет его далеко. Изучение натуры откроет ему остальные сокровища, о которых теперь талант только догадывается". Таннера в этой же статье рецензент упрекнул в манерности. Уязвленный французский художник тотчас пожаловался царю на неблагодарного ученика, самовольно выставившего работы. Николай I не любил и не прощал неповиновения начальству.

Айвазовский. Трехмачтовое судно. Без даты

Без дальних размышлений он отдал приказание министру двора П.М. Волконскому: "Картину снять!" Тот передал команду президенту Академии ху-дожеств А. Н. Оленину. На запрос растерянного президента: "Какую именно из картин Айвазовского снять?" было коротко отвечено: "Все!"

Грозные тучи собрались над головой Айвазовского: он попал в немилость к царю. И. А.Крылов, В. А.Жуковский, М. Н.Воробьев, А. Н. Оленин поддержали молодого художника и исподволь хлопотали о его прощении.

И. К. Айвазовский. У абхазких берегов. 1840

Самого Таннера за какую-то скандальную историю вскоре выслали из России, но Айвазовский был прощен лишь в марте следующего года. Ходатаем за него выступил А. И. Зауервейд, близкий ко двору профессор Академии художеств, - он преподавал рисование великим княжнам. Улучив момент, он осмелился обратиться к царю с просьбой о прощении Айвазовского. Николай I простил молодого художника, но распорядился перевести его в класс батальной живописи: "Для занятия его под руководством профессора Зауервейда морскою военною живописью". Возможно, Николай I считал, что занятия военной живописью дисциплинируют Айвазовского, к тому же и Зауервейд был надежен, поскольку вышел в профессора Академии художеств из чиновников Военно-топографического депо за умение изображать военные мундиры с точной передачей формы, что выглядело весьма ценным качеством в глазах царя.

Николай I не только пристально надзирал над художниками, но и сам занимался батальной живописью, хотя несколько необычным образом. Айвазовский вспоминал в „Автобиографии": „Государь особенно любил картины баталического содержания и военные сцены. Иногда к старинным пейзажам, писанным масляными красками и находившимися в котором-нибудь из загородных дворцов, покойный император пририсовывал фигуры и целые группы пехотинцев и кавалеристов, пользуясь при этом указаниями Зауервейда“ь. Такой способ занятий живописью был не только странным, но и кощунственным, однако сказать об этом царю никто не смел.

М.Н. Воробьев. Взрыв Варны. 18??

К счастью для Айвазовского, в класс батальной живописи он попал, приобретя прочные основы в классе Воробьева. Художник владел навыком работы на натуре, внимательно относился к изображению пространства и передаче особенностей состояния атмосферы в зависимости от погоды и времени суток.

Обучение в мастерской А.И.Зауервейда строилось на противоположных основаниях. Здесь все, что казалось лишним с позиций батальной живописи, оставалось вне поля зрения. Профессор Зауервейд требовал протокольного перечисления деталей амуниции и особенностей обмундирования. Ученики писали только то, что могло войти в батальную картину: оружие, амуницию, мундиры различных полков, оседланных лошадей и тому подобные частности. Пейзаж не признавался необходимым батальному живописцу.

Айвазовский. Кронштский рейд. 1840

Щедрин. Большая гавань на острове Кипри

За те несколько месяцев, что Айвазовский провел в батальном классе, Зауервейд не мог оказать сколько-нибудь серьезного влияния на своего ученика. В сентябре 1837 года на очередном академическом конкурсе за три морских пейзажа и особо отмеченную картину "Штиль" Айвазовскому была присуждена большая золотая медаль с пра-вом на пенсионерскую поездку на два года в Крым, а затем за границу. Этим факти-чески завершилось обучение Айвазовского в Академии художеств.

Едва началась весна 1838 года, художник поспешил на родину, в Крым. Два лета Ай-вазовский провел на берегу Черного моря. Нетрудно представить себе то упоение, с которым он работал на милом сердцу юге, любовался морем и писал его.

Айвазовский. Вечкр в Крыму. Ялта. 1848

В Крыму Айвазовский создавал не только картины мирной южной природы, но и морские баталии. По ходатайству А.И.Казначеева художник был приглашен генералом Н.Н.Раевским-младшим участвовать в боевых операциях на побережье Мингрелии. Айвазовский получил возможность наблюдать высадку морского десанта в Субаши. На кораблях Черноморского флота художник познакомился с прославленным флотоводцем М.П.Лазаревым и его питомцами В.А.Корниловым и П.С.Нахимовым, который тогда командовал линейным кораблем "Силистрия".

На борту "СилистршС Айвазовский встретился с декабристами А. И. Одоевским, М.М. Нарышкиным, Н.И.Лорером. В 1837 году в виде милости царь распорядился перевести их из Сибири рядовыми в Отдельный кавказский корпус. Здесь же Айвазовский познакомился со Львом Пушкиным, который служил на Кавказе в чине драгунского капитана. Воспоминание об этой встрече художник сохранил на всю жизнь. Офицер генерального штаба разведчик Ф.Ф.Торнау, недюжинный человек, эпизод из жизни которого пос-лужил основой для повести Л.Н.Толстого "Кавказский пленник", вспоминал о дека-бристах, служивших в "теплой Сибири":

"Это были люди, получившие большею частью хорошее воспитание, некоторые с замечательными качествами, испытанные несчастием и наученные тяжелым опытом жизни. Для молодежи они могли служить спасительным примером и уроком. Спрашиваю, можно ли было, узнав, не полюбить тихого, сосредоточенного Корниловича, автора "Андрея Безымянного, скромного Нарышкина, Коновницына, остроумного Одоевского и сердечной добротой проникнутого Валерьяна Голицына.

Высадку десанта Айвазовский наблюдал не с палубы "Силистрии, а на берегу. Непосредственно на поле боя он делал зарисовки в походный альбомчик. Под впечатле-нием увиденного была написана картина "Десант в Субаши (1839). В 1880-е годы, возвратившись в воспоминаниях к поре своей молодости, художник написал вариант этой картины.

А. Пейнакер. Барка на реке при закате солнца

На южном берегу Крыма Айвазовским было сделано много натурных этюдов, по-служивших в дальнейшем материалом для картин. Это был один из самых интенсивных в творчестве художника периодов изучения натуры. Айвазовский работал в знакомых с детства местах, запечатлевая непостоянный облик моря, на берегу которого родился и вырос. В письме А.Р.Томилову художник писал: "Сколько перемены в моих понятиях о природе, сколько новых прелестей добился и сколько предстоит впереди.

Томилов не только поддерживал творческие начинания своего молодого друга, но и наставлял, обращая его внимание на основополагающие принципы пейзажной живописи. "Картина должна быть зеркалом природы, - писал он Айвазовскому, - или, лучше сказать, должна быть слепком тех ощущений, какие природа произвела на чувствие художника.

В конце лета 1839 года Айвазовский возвращается в Петербург, где 23 сентября ему был вручен аттестат о присвоении звания классного художника. Его ожидала пенсионерская поездка за границу для совершенствования в пейзажной живописи.

И. К. Айвазовский. Георгиевский монастырь. Мыс Фиолент. 1846
Ivan Aivazovsky. St. George's Monastery. Cape Fiolent. 1846

В это время живописец сблизился с компанией К.П.Брюллова и Н.И.Кукольника. В "братию, как они себя называли, входили художники Карл Брюллов и Я.Ф.Яненко, композитор М.И.Глинка, братья Платон и Нестор Куколь-ники. Нестор был издателем "Художественной газеты", которая отметила картину: Айвазовского на ученической выставке 1836 года.

Собирались обычно на квартире братьев Кукольников. "На огонек" заходили актеры, певцы, литераторы. Живо описывает впечатления от этих встреч в своих воспоминаниях композитор Глинка: "Вече-ром мы сходились, тут шли россказни. Иногда ужинали, и тогда это был праздник не от яств и вина (нам не на что было лакомиться), но от разнообразной оживленной беседы Большая часть нашей братии были люди специальные, приходили и посторонние лица. но всегда народ дельный: или [Осип] Петров с могучим своим басом, или Петр Каратыгин с неистощимым запасом каламбуров собственного изделия, или кто-либо из литераторов, и разговор оживлялся, переходил с предмета на предмет, и время быстро и приятно улетало".

В один из таких вечеров Айвазовский играл на скрипке. Он вспоминал мелодии, слышанные в Крыму. Три напева понравились Глинке, и он включил их в оперу "Рус-лан и Людмила", над которой тогда работал. Две мелодии Глинка использовал для лезгинки, а третью - для анданте сцены Ратмира в третьем акте оперы.

Айвазовский. Венеция. 1840-е г.г.

Айвазовский. Соренто. 1840-е г.г.

Айвазовский. Фрегат под парусами. 1838.г.

В середине июля 1840 года Айвазовский вместе со своим другом и соучеником пейзажной мастерской В.И.Штернбергом отправился в путь. Молодые художники ехали в Рим, который тогда еще не потерял значения художественной столицы мира.

Первым городом Италии, где остановился Айвазовский, была Венеция. Отраженные в водах лагуны и каналов, ее дворцы и соборы до наших дней хранят предания далеких лет и великолепные шедевры живописцев Возрождения - Тициана, Джорджоне, Веронезе, Тинторетто - венецианских мастеров, блестяще владевших колоритом.

Венеция осталась в памяти Айвазовского не только встречей с покоряющим искусством Возрождения. Здесь он познакомился с Н.В.Гоголем, И.И.Панаевым, В.П.Боткиным. Гоголь всегда живо интересовался изобразительным искусством, был дружен со многими художниками. С 1839 года писатель состоял членом-корреспондентом Общества поощрения художников. Им было написано несколько статей о современных живописцах. Обычно Гоголь избегал завязывать знакомства и довольно сдержанно относился к новым лицам, но к Айвазовскому проникся большим расположением и даже предложил ехать во Флоренцию в одном экипаже. Во Флоренции им повстречался давний знакомый Гоголя художник Александр Иванов. Он работал над картиной "Явление Христа народу" и приехал из Рима, чтобы сделать некоторые копии в галерее Питти.